В 1958 году Бурятское книжное издательство выпустило однотомник пьес Даширабдана Батожабая. В книге драматурга были представлены наиболее значительные и наиболее интересные пьесы, тепло принятие зрителем и критикой - «Огни на реке», «Ход конем», «Барометр показывает бурю». Первые две пьесы посвящены современности, жизни бурятского улуса в послевоенный период; последняя - написана на историко-революционную тему. В пьесе «Барометр показывает бурю» автору удалось создать яркий и запоминающийся образ выдающегося революционера-рабочего Н. В. Бабушкина.

Книге избранных пьес предшествовали многочисленные одноактные пьесы-комедии, большинство из которых в свое время появлялось в периодической печати, включалось в эстрадные сборники.

Пьесы Батожабая прочно вошли в репертуар республиканского театра драмы и самодеятельных коллективов Бурятии, его драма «Барометр показывает бурю» получила высокую оценку на Декаде бурятского искусства и литературы в Москве в 1959 году.

Казалось, драматургия - «самая трудная форма литературы», как неоднократно подчеркивал А. М. Горький, и будет уделом творческой деятельности писателя. Однако умение автора создавать зримые характеры, наделять их выразительной речью, заставлять легко и непринужденно действовать, - все эти качества писателя-драматурга с не меньшим мастерством проявились и в его прозе.

В конце сороковых годов появляются яркие многоцветные рассказы Даширабдана Батожабая о скотоводах-табунщиках, о байкальские рыбаках и таежных охотниках родного Забайкалья, образы которых подкупают своей чистотой и цельностью.

В 1955 году в печати появился рассказ о табунщике, который, рискуя жизнью, спасает в лютую непогоду табун лошадей. Спустя два года, на основе этого рассказа была создана небольшая повесть - «Песнь табунщика». Сюжет повести - необычная судьба улусного парня, смелого и отважного табунщика, ставшего студентом консерватории, прославленным певцом своего народа.

Повесть «Песнь табунщика», несмотря на незавершенность и схематичность отдельных образов, обратила внимание работников киноискусства двоими драматическими возможностями и оригинальностью сюжета. Неоглядные степные дали, напоенные жаром щедрого забайкальского солнца, легендарный Байкал с его неповторимым морским пейзажем, чудесная Москва, увиденная глазами наивного степняка-бурята, - этот живой и увлекательный сюжет повести вызвал к жизни художественный фильм одноименного названия, обошедший все экраны страны.

Вслед за «Песней табунщика», получившей всесоюзную известность, Батожабай написал повесть «Кто твой учитель?» о подростке-пастухе Чулун-Бато, который попал из «тихого» улуса в цех большого завода и овладел сложной профессией слесаря. Трудно осваивать бывшему пастушонку производственную специальность, нелегко работать и в цехе, где все заполнено трудовой музыкой станков, и машин. Чулун-Бато часто попадает в смешные и обидные положения, порою ему хочется убежать в степной простор, отказаться от заветной мечты - стать настоящим рабочим большого и дружного коллектива завода. Может быть, Чулун-Бато и не освоился бы с непривычными условиями труда, если бы у него не было доброго друга и наставника Ивана Петровича, русского мастера-умельца.

Простая история о пастушонке, ставшем настоящим рабочим, и его учителе, сердечном русском человеке, написанная с доброй авторской улыбкой, сразу же нашла своих читателей - юношей и девушек, так же, как и Чулун-Бато, работающих на заводах и фабриках страны.

Серьезные пьесы и одноактные комедии, рассказы и повести - таковы этапы творческого пути, приведшие, писателя к многоплановому и красочному роману «Похищенное счастье».

Роман задуман как крупное эпическое полотно, охватывающее огромный исторический период в жизни бурятского народа - с конца 80-х годов XIX века до революционного подъема масс в 1905-1906 годах.

В первой книге романа, вышедшей е 1959 г. в издательстве «Советский писатель», даны впечатляющие картины народной жизни дореволюционной Бурятии (80-90 гг. XIX в.), показан постепенный процесс социального пробуждения трудящихся бурят.

Не ставя перед собой задачи углубленного анализа, напомним лишь кратко фабулу первой книги трилогии, раскрывшей перед читателем увлекательные картины жизни.

Исконные обитатели   забайкальских   просторов живут, казалось бы, мирной, ничем не потревоженной патриархальной жизнью. Неоглядные степи, луга и пастбища, бесчисленные стада составляют богатства жителей этой благодатной окраины    Российской    империи. Богач Шаралдай обеспокоен тем, что скот его не помещается в загонах, пятитысячное поголовье   овец дает ежегодный приплод, плохо поддающийся учету, ему попросту не хватает времени «скакать пи степям, от табуна к табуну, от одной отары к другой». Так живут владетельные степные феодалы. А народные массы, бесправные и угнетенные, прозябают в ужасающей нищете. Постепенно безлюдные   степи покрываются   сетью дорог, соединяющих Бурятию с Монголией и Китаем, движется  непрерывный  поток  караванов с товарами русских и китайских купцов. Погонщики гуртов, бурятская беднота, перегоняли из глубин Монголии за короткое сибирское лето десятки тысяч быков и баранов, находясь в полной зависимости от своих хозяев. Их опаивали, обсчитывали, им подсовывали негодные товары.

Улусная беднота зависела и от местной бурятской знати - от богачей и нойонов - и   от   представителей царской администрации, находилась в духовной кабале у буддийского духовенства - лам.

Бурятское общество, включая самых различных его представителей, было тесно связано многочисленными нитями с русскими и монголами, с китайцами и представителями «заоблачной страны» - Тибета. Барон Корф, генерал-губернатор Забайкалья, и посланец Далай-ламы, «наместника бога на земле» - желанные гости настоятеля Агинского дацана.

«Старший лама Агинского дацана Самбу, в обязанность которого входило наблюдать за порядком, всегда откровенно разговаривал с полицейским урядником, светским блюстителем заковав. У них не было тайн друг от друга, и тот и другой благоволили покорным, ненавидели и преследовали строптивых...»

Обездоленный батрак Галсан пользуется добрыми советами и помощью политкаторжан, узников Карийской тюрьмы. От них Галсан узнает о том, что одинаково тяжка жизнь простых тружеников, и русских и бурят; расправы царя с непокорными, пожалуй, более жестоки и изощренны, чем самосуд какого-нибудь степного владыки (в книге описаны достоверные факты изуверских истязаний заключенных в Карийской тюрьме).

Нерушимыми узами дружбы связан батрак Галсан с карийскими каторжниками. Теперь он светло верит, что придет время, «когда народ сам будет хозяином своей судьбы». В честь русского революционера, народного, заступника, Галсан слагает проникновенную песню-  улигер:

Пусть  стихов   трепещущее   пламя

Путь   твой   осветит  для   всех   людей.

Ты   прошел,   бряцая   кандалами,

По родной Бурятии моей...

Силач-неудачник Аламжи связан доброй и трогательной дружбой с китайцем Мо Феем, таким же нищим и бесправным, как и он сам.

Буддийское, духовенство, обирая народ, шлет щедрые дары Далай-ламе; выполняя волю правящей клики Тибета, оно еще крепче связывает путами религии темный и забитый народ. Царская администрация не препятствовала распространению ламаизма среди бурят: смирение и кротость, проповедуемые буддизмом, превращали народ в послушных рабов империализма.

«Идеологические» защитники капитализма, - говорил М. Горький, - почти равномерно делятся на две группы: одна утешает, другая - пугает». Эти функции утешения и запугивания на востоке страны и выполняло буддийское духовенство. Когда, например, батрак Аламжи дал согласие на поездку в Тибет в качестве сопровождающего ламы-посланника, он был приведен в дацан для клятвы и поклонения. Здесь он увидел бесчисленное множество бурханов.

«Одни сидели с поднятой рукой, словно собираясь кого-то ударить, другие, казалось, намеревались щелкнуть в лоб всякого, кто приблизится к ним».

В тусклом мерцании светильников виделись «божества двурукие, шестирукие, с тремя и даже двенадцатью головами. Иные восседали на лошади, подобно степным наездникам, а иные мчались на свинье без седла».

Клятву Аламжи произносил перед грозным ликом божества, сидящего на коне с огненной гривой. Подавляя страх, молитвенно сложив ладони, паломник дрожащим голосом повторял за ламой: «Если меня ограбят, если случится непредвиденное, и я потеряю эти деньги, пусть лопнут и вытекут мои глаза. Пусть они станут пищей змей! Пусть голова моя отделится от тела! Пусть она станет пищей червей!»

В эти страшные минуты Аламжи через густой туман благовоний видел «красные округлые глаза» устрашающего бурхана и его высунутый язык. Картины дикого фанатизма, самоистязания паломников, идущих к стенам святой Лхасы, производят неизгладимое впечатление.

По узеньким тропинкам, проходящим по выступам скал, движется нескончаемый поток изможденных, оборванных, подавленных страхом паломников

«B одежде, изорванной на локтях и коленях, двигались они мучительно медленно, через каждые три шага припадая к земле. Каноны желтой веры повелевали паломнику преодолевать далекий путь в божественную Лхасу именно таким способом, и, привязав к ладоням и коленям защитные дощечки, многие ползли месяцами и даже годами».

Правящая верхушка Тибета, обращавшаяся к буддистам с проповедью кротости и смирения, совсем не гнушалась мирскими делами. Здесь, во дворце Потала, шла напряженная, никогда не прекращавшаяся борьба групп, выражавших интересы различных империалистических государств; лица, облеченные высоким духовным саном, плели коварные политические интриги. Отсюда, из стен божественного храма, тянулись нити во многие страны мира - в Китай и Индию, в Россию и Англию.

Вот идет Большой совет, на котором решается вопрос о политической ориентации Тибета. Среди пестрого окружения прожженных интриганов возвышается игрушечная фигура 15-летнего Далай-ламы, человека-бога, призванного решать судьбы несчастного народа, опутанного веригами религии. Кипят страсти, верные служители Будды ведут циничный разговор о подрывной «деятельности», о доставке оружия из Англии, о необходимости распространения своего влияния на сопредельные азиатские страны.

Туван-хамбо, один из наставников Далай-ламы, оценивая создавшуюся обстановку на Дальнем Востоке, сравнивает капиталистическую Россию, протягивавшую руки к богатствам Китая, с пороховой бочкой, которая неудержимо катится на восток. Пороховая бочка, с помощью тибетской дипломатии, должна столкнуться с горящим факелом английского империализма, и взрыв неизбежен!

«Трудно предугадать, - рассуждает Туван-хамбо, - чем кончится эта борьба и сколько времени она будет продолжаться. Одно лишь ясно: она отвлечет, и притом надолго, внимание великих держав от нашей священной страны».

Политические интриги правящей буддийской верхушки Тибета, тайный сговор с колонизаторами, сохранение самых отвратительных форм крепостничества, насилия и грабежи, убийства и поджоги, как это живо напоминает недавний контрреволюционный мятеж, разгромленный народно-освободительной армией Китая!

«Тибетские мятежники, - по определению китайской газеты «Жэньминь жибао», - это шакалы и волки, нарядившиеся в рясы буддистов».

Даровитый писатель создал целую галерею персонажей «шакалов и волков», вековых угнетателей народов Востока, главарей людоедской системы, до недавнего времени господствовавшей в Тибете.

Политическая актуальность первой части романа - в страстном, художественно убедительном разоблачении буддизма, являющегося оплотом современной реакции, не случайно тибетские мятежники в свое время были взяты под защиту американскими и английскими колонизаторами.

Повествовательные линии первой части, обозначенные как бы пунктиром, нашли свое оригинальное продолжение во второй книге романа «Похищенное счастье».

Вторая книга романа «Похищенное счастье» является новым достижением в творчестве писателя, поднявшего огромный пласт исторической жизни народов Востока в эпоху крайнего обострения империалистических противоречий, в период назревания Великой Октябрьской социалистической революции, обозначившей новую эру в жизни и судьбах народов всех стран мира.

В книге, как в огромном калейдоскопе, ярко и многоцветно переливаются значительные события; проходят огромные толпы людей разных стран и континентов, вовлеченных в бурную и стремительную жизнь начала нового века; персонажи, главные и эпизодические, живут и действуют не в нарочито придуманных автором условиях, а в совершенно реальной обстановке, правдивой и достоверной, порожденной конкретными условиями исторической действительности той поры.

«Похищенное счастье» (2 кн.) представляется как бы панорамой, в которой проходят картины жизни различных государств: Европа и Азия, Китай и Тибет, туманный Лондон и многоязычный Пекин, сверкающие золотом пагоды Лхасы и дымные юрты скотоводов, разбросанные по бескрайним просторам Забайкальских степей; стальные магистрали транссибирской дороги и пешеходные тропы, теряющиеся   в   горах Тибета.   Географическим, пространственным    масштабам книги    соответствует этнографический и бытовой фон.

Роман    Батожабая    плотно заселен    самобытными, легко запоминающимися персонажами, представляющими разные страны и нации. Разных сословий и верований, разноплеменные и разноязычные   огромной   сверкающей толпой они проходят по   страницам    романа, увлекая читателя в водоворот интересных и значительных событий истории. И читатель никогда не спутает и «не подменит» одного персонажа другим: у художника хватило красок на всех действующих лиц - у каждого свое лицо, свой излюбленный прием выражения мыслей, своя запоминающаяся внешность.

Читая роман, слышишь утонченную, гибкую и изысканную речь европейских дипломатов, видишь их коварные империалистические планы. Восточная учтивость верхних слоев общества с ее усложненным этикетом уживается с изощренной азиатской жестокостью.

Дипломаты и генералы, служители культа и шпионы, короли и императоры Востока и Запада озабочены лишь тем, как бы потуже и. покрепче скрутить народы Азии, захватить их земли и недра, ввести свои законы колониализма, законы грабежа и насилий. А среди этой пестрой и алчной толпы — море народное, гневное и страдающее, мучительно ищущее выхода из невыносимых условий кабалы и угнетения.

Стремительная динамика событий, неожиданные превращения героев романа захватывают читателя и держат его в состоянии неослабного напряжения, увлекая его новизной содержания материала, причудливыми изгибами повествовательных ходов романа. Композиционное мастерство писателя, пожалуй, с большей силой и изобретательностью проявилось именно в этой, второй книге романа.

Куда бы не забрасывала неистощимая фантазия художника главных героев романа - жителей степного Забайкалья - отовсюду видят они свой край, свою родную Бурятию.

Агинские степи, необъятные и бескрайние, пропадающие в синеющей дымке небосклона видятся читателю и в авторских отступлениях, и в горестных раздумьях героев романа.

Весеннюю степь, украшенную майскими цветами, омытую благодатными дождями, иногда печальную и притихшую, словно поджидающую своих сынов, заброшенных в чужедальние страны, видит во сне Аламжи, исконный наездник, превратившийся в рикшу-невольника.

Картины степи, благоухающей полевым разнотравьем, с многочисленными табунами, с пестреющими на ее просторах стадами, с говорливыми реками и ручьями, с могучими горными кряжами, причудливо сверкающими снежными пиками вершин даны и в лирических отступлениях.

В ярком и красочном описании просторов Бурятии, в чарующих пейзажах ее полей и лесов с наибольшей силой проявились любовь художника к родному краю, глубокий патриотизм писателя, отдающего свой талант народу-труженику, строителю коммунизма.

Интересное, увлекательное романтико-реалистическое произведение создал писатель и любовно перевел его на русский язык Никифор Рыбко.

Вторая книга романа «Похищенное счастье», несомненно, крупное явление в современной многонациональной советской литературе.

Книга привлечет внимание читателя глубиной идейно-художественного содержания, свежестью и оригинальностью поэтического вымысла, своеобычной манерой повествования. Вдумчивый и любознательный читатель, закрывая последнюю страницу второй книги, несомненно, подумает о третьей, заключительной части трилогии, которая «развяжет» сюжетные узлы повествования и достойно завершит «восточную» трилогию, умную и увлекательную, потребовавшую многолетнего и напряженного труда писателя.

Белоусов А. О писателе и его книге (вместо предисловия) // Батожабай Д. Похищенное счастье. Роман. Кн. 2. – Улан-Удэ, 1963. – С. 3-11