Каким был Даширабдан Батожабай? Кто его лично знал, кто работал с ним, кто любил или недолюбливал его - каждый из них создаст свой образ. Да, такой сложной, противоречивой натуры был человек.

Московский писатель, переводчик Н. Ершов в предисловии к роману «Горные орлы» заметил: «При сотворении Батожабая природа, как видно, была в состоянии беззаботности. В квашне теста к меду она примешала полынной горечи, добавила пряностей, да земли, да воды со всех родников, да осколок дикой скалы, истолченной в песок, да невесть еще что такое же, одно с другим несовместимое. И вышло творение, которое не вдруг сообразишь, на какую полку положить и с чем сопоставить... Был он неуемный, неуютный, неуправляемый, совсем-совсем неизящный и скромен до застенчивости».

Соглашаясь с такой характеристикой, на миг представим Батожабая. И перед нашими глазами появятся разноликие герои его романов, пьес, кинокартин, и тут же вдруг услышим полный сарказма смех самого автора, в характере которого с лихвой хватало и положительного, и отрицательного. Свое недовольство, несогласие он проявлял бурно, эмоционально и прямо в лицо тому, кто занимался бюрократически неблаговидными делами. Иногда в пылу гнева срывался, что называется, по-крупному. Этого ему не прощали. А он не понимал и понимать не желал, ибо знал цену и себе, и тем, с кем схватывался.

Батожабай был поистине народным писателем, хотя официально это высокое звание ему не было присвоено. А народ его уважал и любил. А что до отрицательных героев его произведений, то они остаются и сегодня типичными.

Сам писатель близко знал людей труда - рабочих заводов, фабрик, чабанов, скотоводов и студенческую молодежь. Среди них находил героев своих будущих произведений, новые идеи и сюжеты. Своими друзьями Батожабай гордился и дорожил, защищал их интересы, оставив все неотложные дела, обивал пороги министерств ведомств, звонил в различные инстанции, просил, требовал, добиваясь справедливости. Он заявил, например, что в сельхозинститут должны поступать, прежде всего, талантливые дети животноводов и механизаторов, а не те, у кого есть кабинетные «толкачи». Теперь они, его «подзащитные», работают высококвалифицированными специалистами в различных отраслях агропрома.

Батожабай в народе пользовался огромным авторитетом и доверием. О его доброте и поступках слагались легенды. Всякие, кстати...

А я хотел бы поговорить о Батожабае, как о писателе-наставнике. Он любил молодежь, и мы всей душой тянулись к нему. С ним было интересно, весело, рядом с ним мы чувствовали себя уверенно. Но Батожабай был и строгим, и требовательным, порой даже беспощадным учителем. Хорошо помню, как я ему привез свою первую многоактную пьесу. Он зычным, хрипловатым голосом спросил:

- Сколько страниц исписал?

- Девяносто пять... - ответил. А он:

- Ничего, прежде чем писать, научимся думать. Теперь из первой картины отсчитай двадцать страниц и выброси в мое мусорное ведро.

- Как же так, мы не успели прочитать? - возмутился я.

- Ничего, без них обойдешься. Читай! - повысил голос он. Я начал читать пьесу. Он что-то записывал, в каких-то местах смеялся. Когда кончил читать, он поднялся, протянул руку и поздравил:

- Молодец. Завтра прочтешь коллективу театра.

В то время Батожабай работал завлитом Бурятского академического театра драмы им. X. Намсараева. Похвале, я не знал радоваться или нет. А Батожабай сильно хлопнул меня по плечу.

- Ну что, обошлись без твоих двадцати страниц, - и громко засмеялся. А мне было не до смеха. И, ничего еще не сознавая, так, для приличия, в знак согласия, кивнул головой. Это была моя первая комедия «Беспокойные дни».

Помогал он и учил писать и последующие пьесы. За все это время со мной бывало всякое: творческие успехи и спады, радости премьер и горечи неудач. А Батожабай подбадривал, учил мастерству.

Однажды я ему читал очередную пьесу. Он до конца слушал терпеливо и молча. Затем неожиданно спросил:

- Знаешь, как Эдисону удалось придумать электрическую лампу?

- Причем тут Эдисон? - нетерпеливо возразил я.

- При том, что у Эдисона был второй план. А ты прежде очередной пьесы торопишься прославить себя. У тебя нет второго плана. Тебя не волнуют проблемы народа.

Батожабай учил: «Когда пьеса не получается, ты ее не облизывай и не чисти, как загрязнившийся мяч, а проткни, проколи со всех сторон и заново качни туда свежий воздух. Может, тогда оживет твоя пьеса».

Он был интересным собеседником, наблюдательным психологом, глубоким аналитиком и обладал хорошей интуицией. Не уставал забавлять случаями из своей жизни. И каждый раз один и тот же случай подавал с завидным разнообразием и дополнениями. Любил спорить по различным вопросам философии, истории, науки, и техники.

Однажды его знакомый писатель жаловался, мол, его не признают, не поддерживают. Тогда Батожабай неожиданно спросил: «А знаешь, какая сила поднимает самолет в воздух?». Тот ответил: «Я же не самолет». Батожабай погрустнел. «Это и плохо. У тебя разбега, подъема и ускорения нет. Вяло и медленно пишешь. Для себя не можешь создавать подъемную силу. А ведь талантлив...». К слову сказать, Батожабай во время войны был летчиком дальней авиации. В подъемной силе толк имел.

Характер нередко диктовал стиль поведения. Об этом, касаясь романа «Похищенное счастье» литературовед, профессор, доктор филологических наук В. Ц. Найдаков сказал: «Трилогия «Похищенное счастье» представляет собою интересный сплав фольклорного начала с традициями реалистического русского и европейского романа. Самый трезвый, порою беспощадный реализм легко уживается здесь с патетикой и романтическим преувеличением, публицистические страницы — с красочными бытовыми зарисовками, исторические факты - с безудержным, порою даже не вполне оправданным в своей вольности полетом фантазии, психологический анализ, показ диалектики души человека — с авантюрно-приключенческими сюжетными поворотами».

Активно жил писатель жизнью своей страны. Очень болезненно относился ко всякого рода перегибам, показухе, шумихе.

Таким был учитель мой Батожабай.

Дылгыров  Д. Мой учитель

// Батожабай Д. Горные орлы. Роман. Воспоминания. – Улан-Удэ, 2001. – С.251-253

см. также: Дылгыров Д. Учитель мой, Батожабай // Воспоминания о Даширабдане Батожабае. – Улан-Удэ, 1996. – С.35-38