Тема войны не сходит со страниц книг, с театральных подмостков, с экрана кинематографа. Разные художники по-разному осмысливают трагический и героический опыт человечества во второй мировой войне. Но и сегодня есть на нашей планете «горячие» точки, где льётся кровь, где взрываются снаряды, неся смерть и разрушения. И от этого ещё острее и пристальнее вглядываются люди в лицо прошлого с одним неистребимым желанием – не дать повториться кошмару и ужасу. Тема сопротивления человека философии нацизма, расизма, фашизма, утверждение в человеке самых высоких нравственных начал, принципов гуманизма, мужества, добра и красоты с особенной полнотой раскрывается в многонациональном советском искусстве. Ярких примеров тому много, назовём хотя бы некоторые, последние по времени: «Материнское поле» Ч. Айтматова, «Солдатами не рождаются» К. Симонова, грузинский фильм «Отец солдата».
В бурятской драматургии обращения к военной тематике единичны, редки. В разгар Великой Отечественной войны появились «Рыбаки Байкала» Н. Балдано, «Снайпер» Г. Цыденжапова, поставленные тогда же на сцене Бурятского театра драмы и имевшие ценный идейный и эмоциональный заря. В последние двадцать с лишним лет эта тема только вскользь проходит в пьесах мирного времени.
А вот в нынешнем сезоне театр ставит драму Д. Батожабая «Сердечная рана». В этой пьесе впервые выведен на сцену образ воина-бурята, опалённого огнём войны, прошедшего через самые её страшные этапы: плен, концлагерь, побег и возвращение к своим, и снова под надзором, но уже… в Заполярье. Драматург не скупится на краски, бросая героя из одних острых обстоятельств в другие, жизнь нещадно хлещет Морхоя (так зовут героя), норовя ударить побольнее.
И, казалось бы, все вынес, герой, через все прошел, не роняя достоинства человека. Но неожиданная, встреча с женой, с которой он был разлучен одиннадцать лет и любовь к которой сохранил и пронес сквозь трудные годы, стала для него тяжелейшим испытанием. Для Морхоя на фронте, в плену образ Даримы был символом веры, святая святых, светлым лучом, проведшим его через невзгоды и лишения. Ее глаза неотрывно следили за ним, вливая силу и бодрость, заставляя поднять с земли бессильное тело и шагать, шагать вперед. И теперь, вернувшись домой, Морхой не может примириться с тем, что Дарима не с ним, что она, получив когда-то извещение о его гибели, поверила в это, перестала ждать его, устроила свою жизнь с другим. Морхой не может справиться с таким ударом, со своей болью. Это разверстая рана в его сердце.
И, может быть, впервые бывший летчик-истребитель поддается слабости, уходит от сопротивления обстоятельствам, баюкает свою боль. Отсюда – закономерные срывы на работе, бегство от коллектива.
В эти минуты слабости героя драматург не 6оится поставить его в один ряд с потребителями жизни, любителями лёгкой наживы, такими, как отсталый рабочий Ормог-Хаза, спекулянтка Бэрид. Он как бы развертывает перед Морхоем возможность и такой перспективы - путь по наклонной. Смотри, мол, выбирай сам. Морхой и сам в иные минуты понимает и горько иронизирует над собой, но преодолеть в себе чувство одиночества, неустроенности один он не в силах. К нему на помощь приходят люди завода, поверившие в него, движимые сочувствием к трудно сложившейся судьбе человека.
Острота драматической коллизии пьесы, неустроенность, главного героя, его тревожные раздумья и поиски своего места в жизни вплетены автором в атмосферу жизни большого завода. И именно эта атмосфера, ритм стройки, созидания, дух коллективистического начала в большой мере определяют общую тональность пьесы, ее жизнеутверждающее звучание. Правда, автора можно было бы упрекнуть в том, что этот, необходимый второй план пьесы дается им скучно, подчас схематично.
Так, весьма лаконично прочерчены фигуры директора завода, капитана милиции, молодых рабочих Василия и Светланы, то есть тех персонажей, человечность, заинтересованность и чуткость которых решающим образом влияют на судьбу Морхоя. Более яркая индивидуальная характеристика этих образов углубила бы идейное содержание пьесы, усилила ее основную тенденцию. Но даже при наличии просчётов пьеса Д. Батожабая - произведение незаурядное, значительное для бурятской драматургии. В ней автор пытается решить, и довольно успешно, одну из главных задач нашего искусства - создание живого многопланового характера современника.
Важно и то, что Д. Батожабай, до этого уверенно владевший палитрой комического и сатирического жанров, теперь обнаружил умение строить напряженные драматические ситуации, раскрывать тонкие извивы внутренней жизни человека.
И, как всегда это бывает, качество драматического материала, достоинства и слабости пьесы самым непосредственным образом сказываются на ее сценическом воплощении. Спектакль Бурятского театра драмы имени X. Намсараева, поставленный режиссером заслужённым деятелем искусств БурАССР Б. Аюшиным, хотя и повторяет где-то просчеты автора, в целом смотрится с большим интересом. В нем многие точно найдено и в режиссерском прочтении пьесы, и в расстановке смысловых акцентов, и в принципах декоративного оформления, и в актерской игре.
Наиболее выразительно решены сцены в подземном концлагере, в заводском сквере, на вокзале. Есть в этих картинах верно найденная атмосфера действия целостность звучания, убедительность всего происходящего на сцене.
Однако в целом ряде эпизодов спектакля этой точности ещё не достаёт. Так, малодейственны разговоры в кабинете директора завода, затянуты отдельные моменты, рисующие жизнь заводского цеха. В этих сценах не хватает ощущения размаха, большого дыхания, масштабов крупного современного завода.
Для создания подобной обстановки совсем не нужно выстраивать на подмостках целый участок завода, цеха. Достаточно воспроизвести, и скорее всего условно, намеком какие-то особенно выразительные детали, контуры атрибутов заводского хозяйства, дать почувствовать перспективу, а главное, найти более острый, учащенный ритм действия, где каждая минута, секунда на учете.
Такая атмосфера заставила бы и актеров более активно, целенаправленно строить диалог, уточнить все нюансы взаимоотношений. И тогда, возможно, в спектакле появился бы необходимый контраст между ущербными переживаниями героя и захватывающим ритмом движения, мощной поступью страны вперед, к дальнейшему прогрессу во всех сферах жизни.
В общем, места, слабо написанные драматургом, и в спектакле более уязвимы. В соответствии с этим достоинства пьесы засверкали всеми красками при ее сценическом воплощении.
В первую очередь, хочется говорить о роли Морхоя, которую с большим проникновением исполняет заслуженный артист республики Содном Будажапов. Характер героя раскрывается актером психологически тонко, с огромной внутренней взволнованностью и сосредоточенностью, на большом эмоциональном накале. Содержательны долгие паузы Морхоя-Будажапова, наполненные нелёгкими раздумьями о жизни. Выразительно лицо актёра, на котором отражаются малейшие оттенки переживаний. Исполнитель предельно скуп в жестах, в пластическом выражении жизни своего героя.
Будажапов создает образ человека сильного, много испытавшего, но не сломленного невзгодами жизни. Да, второе замужество Даримы воспринимается им как предательство, наносит ему неизлечимую травму. Горький скепсис, отчаяние едким туманом обволакивают его душу. Но герой Будажапова умеет не только глубоко чувствовать, но и ясно мыслить. В самые тяжкие минуты он умеет взглянуть на себя со стороны, взвесить все обстоятельства, иронически высмеять себя, свою слабость.
И у зрителя есть все основания верить, что Морхой, каким его играет Будажапов, выйдет победителем и из этого испытания. Раны, даже самые глубокие, в конце концов заживают, зарубцовываются, если организм жизнеспособен. В этом сила и мудрость жизни. Потому, может быть, финальная сцена возвращения Морхоя и реабилитация его военных заслуг на фронте органично завершают спектакль, хотя мало что добавляют к развитию образа.
Удача в исполнении главного героя поддержана в общем-то крепким ансамблем, из которого выпадают только исполнители ролей Сокто и Светланы. Однако здесь неудача более авторская, нежели актёрская.
Достойной партнершей С. Будажапова является Нина Цыбжытова, исполняющая роль Даримы. В игре актрисы много искренности, правдивости чувств, понимания существа драматической коллизии роли. Ее героиня чиста перед Морхоем, она верна памяти своей, первой любви. Но ее, как и Морхоя, как и тысячи других людей, обманула, обокрала война. Дарима Цыбжитовой всем сердцем стремится помочь Морхою пережить утрату, она по-женски чутко умеет подсказать ему нужные решения, поддержать его. Однако актриса еще не нашла точную меру в передаче внутренней жизни героини. В отдельных сценах чувствуется увлечение страданиями в ущерб подлинному драматизму, полному мужественной простоты и сдержанности.
Хорошее впечатление оставляет игра заслуженного артиста БурАССР С. Рабсалова в роли капитана милиции, человека, заинтересованного в судьбах людей, с которыми его сталкивает работа, проявляющего много такта, подлинной человечности к Морхою. Актер нашёл верный тон, мягкую манеру исполнения. Убедителен и симпатичен молодой артист В. Цыбенов, органично живущий в обстоятельствах роли рабочего Василия.
Есть в спектакле еще две замечательные актерские удачи в воплощении представителей негативной стороны жизни. Это Ормог-Хаза в колоритном исполнении артиста Г. Бутуханова. Рабочий, оторвавшийся от славных традиций рабочего класса, живущий узкими интересами заработка, легкой наживой, в конце концов, скатившийся к воровству и преступлению. Эту фигуру Г. Бутуханов рисует сочно, не жалея сатирических красок и в то же время безошибочно чувствуя нужную меру.
Под стать Ормог-Хазе и спекулянтка Бэрид в ярком комедийном исполнении артистки С. Гончиковой, нашедшей живые черты торговки, маленький мирок её интересов.
Несомненной удачей спектакля является также и оформление, декорации народного художника Бурятии В. Чернутова. Принцип выразительной детали как нельзя более подходит к возможности сцены Бурятского театра драмы. И художник этот принцип использовал в большинстве случаев успешно, за исключением, может быть, заводского цеха, напоминающего скорее мастерскую кустаря, чем часть современного завода.
В целом новая работа коллектива театра заслуживает высокой оценки, она уже принята зрителем, который с интересом смотрит драму Д. Батожабая. Но спектакль «Сердечная рана» может быть ещё значительнее, совершеннее, если драматург и авторы постановки продолжат работу над ним, уберут имеющиеся просчёты.
Найдаков В. Раны заживают // Правда Бурятии. – 1986. – 27 января
