За три послевоенных десятилетия в Бурятии успешно развиваются все роды и виды литературы, утвердились новые жанры, которых не было ранее: историческая эпопея (трилогия Д. Батожабая «Похищенное счастье», роман И. Калашникова «Жестокий век»), научная фантастика (повести В. Митыпова «Приход больших обезьян» и «Зеленое безумие земли»), приключенческая повесть («Туман рассеялся» Б. Шаракшанэ и «Тетрадь, найденная в старом доме» К. Ильина), лирико-публицистический репортаж («Двенадцать моих драгоценностей» А. Бальбурова).
Интенсивное же развитие получил жанр рассказа, в котором основное место заняла тема формирования духовно богатой, высоконравственной личности. Люди высокой нравственности, гражданского сознания и большой духовной силы стали главными героями рассказов «Наша Рая» и «Зерно» А. Бальбурова, «Новый дом» Ч. Цыдендамбаева, «В поле» К. Цыденова, «Спутник» Н. Очирова, «Первый снег» Ц. Галанова.
Наиболее примечательной чертой бурятского рассказа является повышенное по сравнению с новеллистикой предыдущих лет внимание к внутреннему миру человека, стремление раскрыть его связи с глубинными процессами, происходящими в жизни.
Убедительно и полно тема утверждения новой морали через сопоставление старого и нового раскрывается в рассказах Ц. Цыдендамбаева «Соль», «Голый Ямпил», «Последний смех», «Встреча старых знакомых». На различных фактах писатель показал становление новой морали, ее торжество над устаревшими представлениями и взглядами.
Новая жизнь порождает новые отношения между людьми, заставляет пересмотреть привычные, но уже устаревшие представления и взгляды во всех сферах жизни, в том числе и в области национальных отношений. Исторически сложившаяся близость русского и бурятского народов, скрепленная совместной борьбой и общей работой трудящихся, в новых условиях принимает и новые формы. Все чаще и чаще наблюдаются браки между русскими и бурятами. И на первых порах многие подобные факты были связаны с решительной ломкой старых представлений.
Это хорошо показано в ряде произведений писателей Бурятии, в частности в рассказах Ц. Шагжина («Лебедушка», «Невестка»). «Никакой разницы, был бы человек стоящий», — эта фраза из рассказа «Лебедушка» выражает новую меру интимных отношений между людьми разных национальностей.
Писатели берут не какие-нибудь исключительные обстоятельства или исключительных героев, а концентрируют внимание на самых обыкновенных людях, показанных в самой обычной обстановке - в семье, на работе, в кругу друзей.
Кроме названных писателей в жанре рассказа работают Д. Эрдынеев, Б. Ябжанов, Б. Санжин, Б. Мунгонов. Все они способствовали тому, что рассказ как жанр прочно занял в бурятской литературе то место, которое принадлежит ему по праву.
Острый интерес к проблемам современности характерен и для бурятской повести, которая интенсивно развивается в шестидесятые - семидесятые годы. Если за предшествующие тридцать с лишним лет было написано не более десяти повестей, то только последнее десятилетие дало их около сорока.
Процесс становления жанра повести в бурятской литературе еще продолжается. Жанр, как таковой, еще не устоялся, не откристаллизовался в каких-то специфических формах, присущих только бурятской повести. Идет активный поиск, в котором писатели стремятся опереться как на опыт своей литературы, в частности на завоевания в области рассказа, так и на опыт братских литератур, усвояемый главным образом через русскую литературу.
Проблематика современной бурятской повести весьма разнообразна. Она стремится охватить все стороны действительности. Читатель найдет в этом жанре произведения о прошлом народа («Снежный обвал» М. Жигжитова, «Бурятка» Ч. Цыдендамбаева), документальную повесть о Гуржапе Очирове - командире партизанского отряда на Брянщине («Приказываю жить» А. Бальбурова и Д. Хилтухина), образцы научной фантастики и приключенческие повести, о которых мы уже упоминали.
В основном же писатели создают произведения, решающие различные морально-этические проблемы современности, показывающие процесс формирования нравственного облика молодого человека наших дней. Это «Дулмаадай», «Зрелость приходит не вдруг» Ц. Галанова, «Перед полетом» Ц. Хамаева, «Кто твой учитель?» Д. Батожабая, «Крылья» Ц. Номтоева, «Золотое кольцо» Ц. Дамдинжапова, «В этой жизни» Д. Эрдынеева, «На пятачке» и «Рейса не будет» К. Балкова, «Магнит» А. Ангархаева, «Шатун» В. Карнакова, «Встречный огонь» С. Цырендоржиева.
Справедливости ради, надо сказать, что, беря в центр своих произведений проблемы действительно актуальные, писатели порой не идут дальше поверхностного изображения внешних признаков и примет современности. Отсюда и встречающаяся в повестях облегченность конфликтов, и невыразительность образов, и то, что в некоторых из них нет философского обобщения эпохи.
Не случайно одним из самых читаемых произведений стала документальная повесть А. Бальбурова и Д. Хилтухина «Приказываю жить», в которой на основе подлинных документов, воспоминаний очевидцев и участников событий воспроизводятся боевые действия партизанской бригады под командованием капитана Гуржапа Очирова. Со страниц книги, озаренные ярким светом подвига во имя народа, встают образы партизан Брянщины. Особенно привлекателен образ Очирова, в прошлом охотника-бурята, а ныне смелого, умелого командира боевого соединения. Авторы побывали в местах, где развертывались боевые действия отряда Очирова, поговорили со многими бывшими партизанами, соратниками героя, побывали на его родине - в Баргузинской долине. В этих поисках пришло к писателям глубокое осмысление фактического материала. Ярче раскрылся перед ними всенародный характер подвига, складывавшегося из тысяч отдельных действий разных людей. И это осмысление, это обобщение присутствует в повести, являясь едва ли не главным фактором, привлекающим к ней интерес читателя.
Такого глубокого осмысления изображаемых событий зачастую недостает авторам художественных повестей.
Тем не менее бурятская повесть находится в периоде интенсивного развития и во- многом характеризует современный литературный процесс, в ходе которого идет накопление опыта, процесс становления повести как жанра. Незавершенностью этого процесса обусловлено то, что несмотря на обилие повестей, с разных сторон и довольно широко показывающих современность, они в своем развитии несколько отстали от бурятского романа, добившегося определенных успехов в глубоком и правдивом показе действительности.
Появление в литературе больших художественных полотен, охватывающих целые этапы жизни народа, предполагает наличие высокой ступени развития общественного сознания, наличие высокой культуры. Эпос нашего времени — роман появляется как вершина развития художественной культуры народа, вбирающая в себя достижения всего предыдущего периода. Ральф Фокс справедливо утверждал, что роман требует «той способности к обобщениям в связи с изображаемыми им характерами, которая является результатом философского отношения к жизни». Роман как художественное обобщение больших этапов, эпох в жизни народа, как философско-историческое осмысление действительности, появляется не в результате субъективного желания того или иного писателя, а только тогда, когда возникает в народе потребность в такого рода осмыслении, когда создаются соответствующие для него условия.
Факты литературного процесса говорят о том, что потребность в романе появилась в Бурятии уже в середине тридцатых годов. В то время вопрос о создании романов был выдвинут в повестку дня как задача, требующая непосредственного практического решения, и оживленно дискутировался на страницах республиканской печати. Были предприняты и попытки создания романа («Три крема» Солбонэ Туя, «В бору» Ц.Дона).
Великая Отечественная война задержала наметившееся развитие бурятского романа. Многие писатели Бурятии, пройдя с пером и винтовкой тысячи километров фронтовых дорог, после победы над фашистской Германией вернулись домой возмужавшими, обогащенными нелегким опытом жизни, глубокими раздумьями о Родине и народе. И лишь тогда, в первое послевоенное пятилетие, в разгар мирного труда по восстановлению и дальнейшему развитию народного хозяйства страны, в период небывалого усиления борьбы народов за мир во всем мире, в период больших хозяйственных и культурных успехов всего советского народа, создаются в Бурятии объективные условия для появления первых романов. Один за одним выходят в свет романы Ж. Тумунова «Степь проснулась» (1949), X. Намсараева «На утренней заре» (1950), Ч. Цыдендамбаева «Доржи, сын Банзара» (1952), которыми обозначена новая фаза развития бурятской литературы: стадия более широкого и глубокого раскрытия жизни народа, более высокого уровня осмысления закономерностей развития общества.
Философское осмысление современности требует от писателя высокого уровня профессиональной подготовки, глубокого понимания исторических закономерностей и тенденций развития общества. Художественная разработка тем, связанных с изображением прошлого, была для бурятских писателей той необходимой школой литературного опыта, пройдя через которую, они смогли взяться за решение более сложной творческой задачи - отражение современности.
На первом Учредительном съезде писателей РСФСР Л. Соболев образно говорил: «Современность - это наше историческое сегодня. Но это не только «сегодня» без ближайшего или отдаленного «вчера» и без отсветов «завтра». Она - тот этаж строящегося дома, в котором еще продолжаются работы. Но ведь этот этаж составляет часть всего здания: без других, уже законченных этажей он не мог бы «висеть в воздухе».
Такими «законченными» этажами в развитии бурятского, романа и являются произведения исторической тематики, в значительной степени подготовившие появление первых значительных произведений бурятской литературы о современности.
Вглядываясь в историю своего народа, писатели обнаруживали там массу «белых пятен» — эпох и событий, еще не подвергавшихся художественному исследованию, не отраженных в литературе или отраженных слишком смутно и неверно. Они находили там благодатный материал для художественного осмысления судеб народа, для ответа на поставленные временем вопросы.
Стремясь подняться до осмысления коренных проблем времени, раскрыть многообразие связей человека с эпохой, бурятские писатели останавливают свое внимание на действительно узловых моментах жизни народа. И сам материал, диктующий необходимость поднимать большие жизненные пласты, создавать емкие картины действительности, указывать концы и начала крупных Общественно-политических явлений, побуждает их браться за монументальный, многотомный роман-эпопею. Эта тенденция и получила свою реализацию в романах Ч. Цыдендамбаева о Доржи Банзарове.
Имя Доржи Банзарова широко известно в научном мире, связанном с изучением восточных народов, как имя талантливого ученого, за короткое время внесшего значительный вклад в развитие отечественной ориенталистики. Его смерть в тридцатитрехлетнем возрасте в 1855 году была воспринята современниками как огромная утрата для науки и вызвала проникновенные отклики в «Современнике», «Отечественных записках» и ряде других журналов.
Буряты помнят и любят своего первого ученого, как одного из лучших сынов, наиболее полно воплотившего в себе творческую одаренность народа, его стремление к добру и красоте, к справедливости, его мужество, трудолюбие и любознательность. Упорный труд и природная одаренность помогли Доржи Банзарову в мрачные годы николаевской реакции от дымной юрты в глухом Забайкалье взойти на вершины современной ему науки.
Более успешно решена задача создания широкого исторического полотна Д. Батожабаем, трилогия которого «Похищенное счастье» представляет собою одно из наиболее значительных произведений бурятской литературы.
Ранее получивший известность как автор ряда пьес и повестей, писатель в этом произведении поднимает огромный пласт жизни различных народов на рубеже девятнадцатого я двадцатого столетий.
Назревала революционная буря. Одна из крупнейших мировых держав Россия была «беременна революцией», и это накладывало свою печать на жизнь всех людей, где бы они ни жили и как бы они ни были далеки от всяческих общественных и политических движений.
О начале брожения в умах бурят — кочующих скотоводов, о медленном, но неотвратимом процессе пробуждения в них сознания необходимости борьбы за лучшую долю, сознания, которое с невероятным трудом продиралось через толщу вековых предрассудков и невежественных представлений о мире, обусловленных засильем ламаизма и всего феодально-кочевого уклада жизни, обстоятельно, с привлечением широкого социально-исторического фона повествует в своем произведении Д. Батожабай.
Примечательной особенностью трилогии является попытка показать жизнь бурятского народа в тесном переплетении с историческими событиями, на первый взгляд не имеющими никакого отношения к Бурятии, показать, как политические устремления различных правительств, дипломатические ходы и интриги, опять-таки будто бы не имеющие никакого отношения к жизни бурята-бедняка, неумолимо втягивают его в орбиту своего действия и вместе с конкретными обстоятельствами его частной жизни оказываются решающими в его судьбе. В этом плане история Аламжи, главного героя произведения, предстает перед читателем как жизнь человека, «случайно оказавшегося на дороге истории» (Герцен) и вовлеченного в водоворот событий, чуждых и непонятных ему, но в известной мере зависящих и от него, от его усилий. Подобный подход и нов, и смел, и интересен.
Своеобразие трилогии «Похищенное счастье» состоит, в частности, в том, что в ней весьма существенную роль играют традиции бурятского устного народного творчества, интересно сплавленные с реалистическими традициями русского и европейского романа. Трезвый реализм уживается в ней с патетикой и романтическим преувеличением, публицистические страницы - с красочными бытовыми зарисовками, исторические факты - с безудержным полетом фантазии, психологический анализ - с авантюрно-приключенческими сюжетными поворотами.
Перед читателем возникает необычайно широкая панорама: действие романа перебрасывается из бурятских степей в Монголию, Тибет, Лондон, Токио, Берлин, Пекин, Петербург и снова возвращается в Бурятию. Невероятная «смесь одежд и лиц, племен, наречий, состояний» может поразить читателя: короли и министры, принцы и цари, государственные мужи, авантюристы, высшие священнослужители и низшие полицейские чины; шпионы разных мастей и рангов, православные, буддисты, католики... А с другой стороны, трудовой народ - бурятский, монгольский, русский. Кочевники и пастухи, смиренные и бунтари, разбойники и сознательные политические бойцы, меньшевики и большевики во главе с молодым В. И. Лениным, образ которого впервые появляется в бурятской прозе.
Несмотря на эту кажущуюся пестроту, роман читается с большим интересом, так как автору удалось сцементировать действие трилогии и деятельность всех персонажей вокруг единой проблемы - поисков похищенного счастья. Эта проблема разработана им с достаточной глубиной и в самых различных вариантах, что позволило писателю создать живую, пеструю, многоголосую и многоликую, как сама жизнь, картину мира, вступающею в двадцатое столетие. Проблема поисков похищенного счастья проходит лейтмотивом через все три романа и оказывается настолько емкой и многозначимой, что вбирает в себя все основные ответвления многопланового произведения.
По мере углубления писателя в изображаемую действительность в круг действия трилогии вовлекаются все большие и большие народные массы. Изображение частных судеб отдельных героев все более смыкается с изображением революционного движения народа, которое все более выдвигается в центр повествования и становится, в конечном счете, главным нервом произведения. То, что Д. Батожабай приковывает внимание читателя к узловому моменту истории народа, ставит в центр изображение самих народных масс, вместе с другими отмеченными особенностями: широтой и глубиной охвата действительности, философичностью, постановкой проблемы - человек и история, - дает основание говорить о зарождении в бурятской литературе нового жанра - исторической эпопеи.
Три круга людей, три линии изображения четко выделяются уже в первой книге, опубликованной в 1958 году. Это, во-первых, линия изображения тех, у кого неведомыми для них, таинственными и злобными силами похищено счастье. Трудолюбивые, сильные люди, они повседневно создают своими руками богатства мира, с огромным мужеством изо дня в день бьются с нуждой и лишениями. Они не могут не видеть, что блага в мире распределяются несправедливо, что их труд обогащает богачей. Они не могут не роптать на судьбу, лишившую их счастья. Но дальше этого они не идут. Они далеки от понимания социальных корней несправедливости мира: видно, так уже заведено на свете - одним богатства и радости, другим - горе и нужда. Так жили отцы и деды, так повелось испокон веку. Одна лишь надежда неясно брезжит в темном сознании тысяч бедняков: буддийская религия устами многочисленных лам убеждает, что если они будут безропотно выполнять волю сильных мира сего, то приобретут право на лучшую жизнь в будущем рождении. И, стремясь завоевать это право на лучшую жизнь, хотя бы в будущем рождении, бедняки покорно сносят все удары судьбы. Терпение их почти безгранично. Нужна долгая и непрерывная цепь страданий, лишений, чтобы заставить их возмутиться мерзостями жизни. Нужна предельная степень гнева, чтобы толкнуть их на борьбу, яростную, беспощадную, но еще стихийную борьбу, без ясно осознанной цели. Наиболее полно линия изображения обездоленных и угнетенных, трудными путями идущих к осознанию своего положения и к борьбе, выражена в образе центрального героя трилогии бурята-бедняка Аламжи.
В тесной связи с первой развивается в романе вторая линия, изображающая тех, кто похитил счастье трудящихся: богачей, лам, торговцев, правителей. Это они, богачи, вроде Намдака и Лонхо, беспощадно притесняют бедняков; это они, коварные и бесчестные ламы, отправляют Аламжи в далекую Лхасу - центр буддийской религии, и делают несчастной его семью; это они, торговцы Кукушкин и Торговойн Жап, наживаются на несчастьях народа во время русско-японской войны; это они, управляющие типа Пышкина, спаивают рабочих золотых приисков и обирают их штрафами... И так далее, вверх по иерархической лестнице, вплоть до коронованных особ, борющихся за передел мира, за влияние на многомиллионную буддийскую Азию - крупнейший рынок сбыта и богатейшую колонию.
Здесь явственно выделяются два плана изображения: один бытовой, через изображение частной жизни героев показывающий многочисленные и запоминающиеся картины повседневного угнетения трудящихся, картины, в которых непосредственно сталкиваются бедняки и богачи, служители культа и верующие, государственные чиновники и частные лица. Второй план - широкий, исторический, раскрывающий основы внутренней и внешней политики ряда стран Европы и Азии, разоблачающий загнивание паразитирующих классов, их социальную и моральную несостоятельность вследствие духовного вырождения и обнищания.
Третья, основная линия трилогии представляет собою еще один вариант поисков похищенного счастья, понимаемого шире и глубже, чем понимает его Аламжи, ищущий счастье на путях личного и семейного благополучия при неукоснительном соблюдении норм жизни, освященных буддийской религией. Это путь сознательной революционной борьбы за счастье трудового народа. Наиболее полно воплощена эта идея в образах Галсана, Булата, Искровой, в образах рабочих Петербурга и далеких таежных приисков, поднимающихся на борьбу.
Каждая из этих трех линий, проходящих через всю трилогию, разработана интересно и убедительно. Автору удалось создать цельную и многосторонне изображенную картину народной жизни. Он сумел показать, что любые стремления и действия лиц, находящихся на страже существующего строя, от самых высокопоставленных до стоящих на низших ступенях административной и религиозной иерархии, обязательно, так или иначе сталкиваются со стремлениями и действиями представителей народа; из этих столкновений, из единичных фактов возмущения и ропота, из отдельных, разрозненных, независимо друг от друга возникающих в различных частях страны выступлений рабочего класса, постепенно рождается единый широкий фронт классовой борьбы.
Под влиянием социально-общественных условий конца XIX века и кануна первой русской революции герои романа приходят к осознанию необходимости борьбы. Различны пути, которыми приходят они к этому, различны способы их борьбы. Чаще всего это акт возмездия, вызванный отчаянием и протестом против произвола богатых и знатных, акт, после которого уже нет другого пути, кроме продолжения борьбы.
Таков путь отца Аламжи могучего Наван-Чингиса, путь монгольского богатыря, разбойника Ван Тумэра, путь бывшего ламы Осора.
Эти три судьбы, подвергшиеся внимательному художественному исследованию, раскрывают перед читателем один вариант борьбы - личной мести за поруганную честь, за загубленную жизнь. Порой эта борьба принимает довольно широкие масштабы, но в целом она бесперспективна. Автор убедительно показывает это, и, хотя образы Ван Тумэра и Наван-Чингиса обрисованы со значительной долей поэтизации их силы и мужества, рядом с ними Д. Батожабай создает образы людей, идущих другим путем, выражающим интересы всего трудового народа, путем революционной борьбы.
Это путь Галсана, который по произволу богачей потерял любовь, здоровье, силу, прошел начальную школу политграмоты у ссыльного поселенца Клименко, а впоследствии возглавил вооруженную дружину бурят и русских, действующую под руководством Читинского комитета РСДРП. Это путь славной русской женщины-революционерки Татьяны Искровой, возглавившей борьбу приисковых рабочих и приведшей их к первым победам. Это путь Булата, сына Аламжи, воспитанного Искровой и ставшего убежденным большевиком.
Именно этими образами определяется оптимистическое звучание трилогии, заканчивающейся картиной смерти Аламжи и показом поражения первой русской революции.
Наиболее сложный и мучительный путь проходит в трилогии Аламжи. В течение многих лет богобоязненный и кристально честный богатырь безропотно сносил все тяготы жизни, много работал, терпел побои и лишения, голод и холод. Когда же чаша горечи, испитая им, переполнилась, он из послушного воле богачей и лам кроткого человека превращается в неукротимого мстителя за украденное счастье. Аламжи очень далек от сознания необходимости классовой борьбы. Порыв отчаяния, жестокой обиды на судьбу, огромный заряд гнева, скопившийся в душе, толкнули его на отчаянный бунт, на путь борьбы-мести, с которого он не сошел и после первой встречи с сыном-большевиком. Соратник неукротимого Ван Тумэра, он теряет в борьбе приемного сына, ближайших боевых друзей и постигает, наконец, бесперспективность и бесплодность подобной борьбы, сознает оторванность разбойников от народа. Аламжи пробирается на родину в разгар революционных боев, ищет Булата, чтобы стать рядом с ним, заслонить его от вражеской пули, сказать ему, что был неправ раньше. И... не успевает.
Путь его оборвался как раз в момент обретения им веры и правды. Но недаром прожита его жизнь. И грустный мотив, звучащий на этих страницах, перекрывается мужественным, мажорным заключительным аккордом последних страниц трилогии. В тот самый момент, когда в холодной степи умирает Аламжи, на другом конце поля, через буран, преодолевая снег и ветер, идет со своей приемной матерью Татьяной Львовной Искровой плоть от плоти его Булат, правду которого признал и принял Аламжи. Идет к народу, к новой борьбе за счастье людей.
В положительных героях трилогии: Аламжи, Ван Тумэре, Наван-Чингисе, Жалме, Булате - есть нечто подлинно эпическое, делающее их сродни былинным богатырям, героям бурятского эпоса. Автор сознательно стремился к этому, используя приемы и поэтику фольклора, поэтизируя их силу и мужество. Но в то же время у него нет стремления приукрасить своих любимых героев, затушевать их слабости, облегчить их судьбу. В этом сказался историзм автора, умение соотнести реальные жизненные обстоятельства с художественным вымыслом, (показать образы своих героев как продукт определенной эпохи и среды, в сложном сплетении добра и зла, силы и слабости.
Общественная значимость основной проблематики, художественное осмысление судеб народа накануне революции, выраженное в ярких образах людей из народа, верное изображение нарастающего революционного движения и роли большевиков, возглавивших борьбу народа за новую жизнь, позволяют оценивать трилогию Д. Батожабая «Похищенное счастье» как широкое историческое полотно, как наиболее значительное произведение бурятской прозы.
Мы здесь по необходимости кратко рассмотрели идейно-художественную проблематику, основные образы и сюжетные линии некоторых исторических романов, созданных бурятскими писателями за относительно короткий период: первый роман увидел свет в 1949 году, последняя книга трилогии Д. Батожабая была опубликована в 1965 году. Но даже эти немногие примеры дают возможность сделать некоторые выводы, говорящие о том, что в жанре романа идет интенсивный процесс все более пристального и глубокого изучения жизни народа в ее историческом развитии, постижении ее закономерностей. Вместе с тем одновременно идет и процесс обогащения художественно-выразительных средств, используемых писателями для правдивого изображения действительности. Этот процесс есть не что иное, как процесс все большего утверждения, углубления реалистических начал в бурятской литературе. Заслуживает внимания то, что каждый последующий роман как бы специально демонстрирует практически неограниченные возможности реалистического отражения действительности. В этом смысле трудно найти другой пример, который бы с такой почти экспериментальной наглядностью и убедительностью показывал последовательные ступени становления и развития жанра.
Так, например, интересно отметить неуклонное и последовательное расширение географии этих романов. Если действие первого из них, романа «Степь проснулась» локализовано в пределах одного района Бурятии, то второй роман «На утренней заре» дает несколько более широкую картину жизни: родной улус Цыремпила Кижинга - Нерчинск - Чита Горный Зерентуй - один эпизод в Петрограде. Дилогия Ч. Цыдендамбаева о Доржи Банзарове ведет читателя из улуса Ичетуй в Кяхту, Казань, помещичьи имения центральной России, в Петербург. Трилогия же Батожабая имеет полем действия почти весь Евразийский материк: ряд районов Бурятии, Монголии, Тибет, Китай, Япония, Петербург, Берлин, Лондон...
Такую же картину неуклонного и последовательного расширения увидим мы и во временной протяженности действия. В романе Ж. Тумунова действие длится около года (лето 1919 - осень 1920 года), в романе X. Намсараева - уже пятнадцать лет (1903-1918). Дилогия Ч. Цыдендамбаева изображает жизнь героя с пяти-шести лет до окончания им Казанского университета и поездки в Петербург, то есть охватывает свыше двадцати лет. Трилогия Д. Батожабая рисует судьбу трех поколений одной бурятской семьи: Наван-Чингиса - Аламжи - Булата.
Можно сказать, что пространственная и временная протяженность действия - это чисто внешние и совсем не определяющие показатели; что действие романа может быть ограничено месяцами, днями, а то и часами; что эти показатели не имеют отношения к методу литературы. На эти вполне резонные замечания можно ответить примерно следующее: да, конечно, протяженность действия художественного произведения во времени и пространстве, с точки зрения отвлеченной, чисто логической, не имеет прямого отношения к методу писателя. И раньше, и позже писателями различных направлений создавались, создаются, и будут создаваться произведения самого различного временного и географического охвата. Но если иметь в виду конкретную литературу, в данном случае бурятскую, то этот отвлеченный, умозрительный подход будет неправильным. За казалось бы чисто внешними показателями неуклонно расширяющихся временных и пространственных границ действия в разбираемых произведениях усматривается стремление писателей к все более глубокому социально-художественному исследованию все более широких и глубоких пластов жизни, ко все более сознательному, внимательному изучению социальных истоков, приведших народ к революции.
Так, если Ж. Тумунов рисует лишь эпизод гражданской войны в Сибири, и это дает ему возможность крупным планом показать на судьбе Дылгера невозможность «третьего» пути в классовой борьбе, то X. Намсараев образом Цыремпила, показывая путь народа к сознательной революционной борьбе, глубоко исследует те социальные отношения в бурятском улусе и немногих забайкальских промышленных центрах, которые с исторической неизбежностью вели народ к возмущению и протесту, показывает огромную пропагандистскую работу большевиков, направляющих это возмущение на путь сознательной революционной борьбы. Д. Батожабай идет еще глубже в историю, поднимает еще более широкие пласты жизни, исследует самые различные уровни социальной жизни общества и дает убедительное художественное обоснование и раскрытие закономерности революции, показывает, что вся социальная история народов России и других стран, все отношения, сложившиеся между верхами и низами общества, подводили к великому революционному взрыву, к классовой солидарности трудящихся, ко все большему распространению и утверждению новой правды, несомой в жизнь большевиками.
Расширение географических и временных границ действия романов при этом теряет значение чисто внешнего показателя. Оно является в данном случае показателем все углубляющегося идейного содержания произведений, все более широкого и глубокого охвата жизни, вовлечения в сферу действия романов все более широкого круга действующих лиц, представляющих различные социальные слои общества, все более глубокого раскрытия социальных отношений, ведущих к революции, раскрытия исторической правомерности крушения старого строя.
Все это неизбежно связано с необходимостью глубоко изучать историю народа, с научным подходом к оценке и трактовке исторических фактов, осмыслению их значения в жизни общества с позиций марксистско-ленинской исторической науки. Постижение закономерностей общественного развития, обязательное для художника, работающего над историческим произведением, способствовало углублению историзма бурятской литературы, которая в названных и некоторых других романах глубоко и правдиво отразила жизнь народа.
Вместе с тем все более расширяющаяся сфера действия романов, потребовавшая включения в идейно-художественную ткань произведений представителей различных сословий, различных национальностей и обстоятельного показа взаимоотношений большого количества людей, способствовала дальнейшему обогащению художественно-выразительных средств, углублению психологизма в изображении действующих лиц, созданию более сложной архитектоники произведений, совершенствованию, обогащению литературного языка.
Итак, бурятский роман начинался как исторический. Но, разумеется, дальнейшее его развитие не мыслилось вне художественного отражения современности. На опыте создания исторических романов писатели прошли хорошую школу освоения большой эпической формы — эпоса нашего времени. Достижения бурятского исторического романа, о которых сказано выше, вместе с опытом советской романистики в целом и традициями, заложенными в тридцатых годах Ц. Доном и X. Намсараевым, явились хорошей стартовой площадкой для развития бурятского романа о современности.
Крупные прозаические произведения о современности, созданные писателями Бурятии за последние пятнадцать лет, свидетельствуют о том, что в литературе продолжается и развивается вглубь плодотворный процесс дальнейшего сближения с жизнью народа,. Еще не так давно литературная критика и общественность республики с большим основанием говорили, что историческая тематика в литературе заметно преобладает, и призывали писателей повернуться лицом к сегодняшней действительности. Сегодня, не говоря о большом количестве повестей, действие которых происходит непосредственно в наши дни, бурятская литература насчитывает свыше десяти романов, посвященных художественной разработке проблем современности.
Романы, о которых пойдет речь, неравноценны по своему идейно-художественному содержанию. Это, вполне естественно, обусловлено своеобразием каждого писателя, его видением мира и постижением процессов развития жизни, индивидуальной манерой письма.
Тем не менее, в них есть некоторые общие черты. Все они отмечены стремлением к правдивому отражению многообразия, сложности, а порой и противоречивости жизни, к углубленному художественному исследованию процессов преобразования жизни, в частности, современной колхозной деревни, к осмыслению и постижению социальных, экономических, исторически-конкретных условий, в которых утверждаются в жизни и сознании людей новые нравственные начала.
Именно этим порождены и некоторые общие для них особенности. Это, прежде всего пристальное внимание к человеческой личности, взятой в обыденной, будничной обстановке. Это, далее, своеобразие конфликта, который в большинстве случаев выражается не в прямом столкновении противоборствующих сил, а через многочисленные опосредствования. Это сложность и напряженность душевной жизни людей, изображаемых в романах, глубокий интерес писателей к теме формирования нравственного облика современной молодежи. И, наконец, заслуживает быть отмеченной такая общая их черта, как многоплановость, отсутствие центрального героя, определяющего все действие и ведущего развитие сюжета.
Первые бурятские романы о современности написаны по горячим следам жизни. Два писателя - относительно молодой Б. Мунгонов и один из старейших бурятских писателей Ж. Балданжабон, - изображая действительность колхозной жизни последних лет, ставя в центр своих произведений молодых героев, убедительно показывают, что красота и поэзия свободного труда людей нашего времени есть непосредственный результат великих революционных свершений. Это именно то, о чем мечтали, к чему стремились, за что отдавали свои жизни люди старших поколений, и молодежь, прекрасно понимая это, достойно продолжает дело отцов, умножает и развивает их славные традиции, сражаясь под теми же знаменами, за те же идеалы. Эта мысль утверждается не только в прологах обоих произведений, но и во всем образном строе их, и, особенно, в лирическом пафосе, пронизывающем эти книги.
Роман Б. Мунгонова «Хилок наш бурливый» появился в журнале «Байкал» в 1959 году и справедливо был отмечен как событие в бурятской литературе. Изданный в республике отдельной книгой, он затем был опубликован в издательстве «Советский писатель», вышел в «Роман-газете», переводится на языки народов СССР. Ему было уделено большое внимание во время второй декады бурятского искусства и литературы в Москве, о нем написано немало статей и рецензий.
Конфликтная основа романа - столкновение передовых колхозников с консервативно настроенным председателем - не нова в советской литературе. Подобный конфликт имеется в романах М. Ибрагимова «Слияние вод», Ш. Рашидова «Сильнее бури», М. Жестева «Золотое кольцо» и других. Но это жизненный конфликт. Он выражает большие изменения в сознании народа, является свидетельством возросшей инициативы трудящихся масс.
Эти лирико-философские размышления автора, расширяющие сферу действия, поднимают на высоту большого обобщения картину, изображающую будничные дела людей бурятского колхоза. Они в значительной мере способствовали успеху романа у читателей.
Разумеется, первый роман о современности «Хилок наш бурливый» не является образцом художественного совершенства. В нем есть и существенные недочеты в разработке отдельных образов и недостатки в развитии сюжета, в композиционном строении, обусловленные неразработанностью романной формы в литературе республики. Так, например, в первой части романа Б. Мунгонов ведет повествование неторопливо, внимательно всматриваясь в мир души своих героев, показывая их переживания и чувства, раскрывая их душевную красоту, их стремления, борьбу за передовое. Здесь были показаны сложные человеческие отношения, переплетение интересов, завязалось много тугих узелков, наметились характеры. Читатель ждет развития событий, дальнейшего раскрытия образов. Но вот, где-то около середины романа, благополучно разрешается основной конфликт: в колхозе по рекомендации райкома партии избирается новый секретарь партийной организации, во всем поддерживающий почин Дамдина Гармаева. Параллельно наступает ясность в отношениях Дулмы и Дугара: они любят друг друга и больше не будут мучаться от невыясненности своих отношений, и автор... заспешил к концу. Показ душевной жизни героев сменился рассказом о них. интересные и сложные взаимоотношения, возникшие между героями, не прослеживаются дальше, а обрубаются авторской скороговоркой, сообщающей читателю, что и как получилось в дальнейшем; некоторые характеры вдруг круто изменяются, но читатель должен поверить в это со слов автора, так как процесс их развития не показан.
Эта неровность объясняется тем, что увлеченный разработкой сюжета автор включил в произведение множество важных, но второстепенных для главного действия романа проблем, взяв их в различных аспектах. Когда же главная сюжетная линия, волновавшая писателя, оказалась исчерпанной, он как бы потерял интерес ко всему остальному. Но, понимая необходимость как-то разрешить и другие проблемы, уже поставленные в произведении, он попросту доложил читателю, чем и как завершились те или иные отношения, фактически отказавшись от углубленной художественной разработки их. И это при всех достоинствах романа в значительной мере снижает его идейное и художественное качество.
Романы Ш.-С. Бадлуева «Лицо человека», Ц. Жимбиева «Степные дороги», К. Балкова «Его родовое имя» и другие при всех имеющихся в них недостатках на различном материале дают такое освещение жизни общества, что мы вправе рассматривать их как настоящее художественно-социальное исследование современности, позволяющее зримо увидеть социальную структуру бурятского улуса, многочисленные оттенки настроений людей, понять их заботы и тревоги, их желания и стремления, из которых в конечном счете рождается великое понятие: воля народа.
Писатели серьезно взглянули на жизнь современного села, увидели там и много несообразного с ведущими идеями эпохи, и много ростков нового, прогрессивного, достойного самой решительной поддержки; они сделали главным предметом своего изображения народные характеры, выражающие в национальной, индивидуальной конкретности самую суть современности; с правильной исторической перспективой в прошлое и будущее вынесли увиденную ими картину жизни на суд читателя.
Рассмотренные произведения с наибольшей полнотой выражают тенденции развития бурятской литературы за последние годы. А если говорить шире, они выражают так же и тенденции развития всей многонациональной советской литературы, в которой в шестидесятые-семидесятые годы идет усиленный, ярко выраженный процесс дальнейшего углубления художественного исследования жизни народа. Черты и особенности литературного процесса Бурятской АССР, о которых не раз говорилось в этой книге и которые в известной степени выражены в рассмотренных романах, прямо обусловлены тем, что бурятская литература развивается в русле главного направления всей советской литературы, по пути развития и углубления метода социалистического реализма. И именно это создает благоприятные условия для появления в ней все новых и новых значительных художественных полотен, отражающих жизнь и труд советских людей, именно это является результатом ее предыдущего развития и залогом дальнейших успехов. Наряду с интенсивным освоением современной темы развитие бурятского романа последнего периода характеризуется также созданием произведений исторического плана, воссоздающих отдельные знаменательные страницы жизни народа.
Это исторический роман Б. Санжина «Путь праведный», историко-революционные романы А. Бальбурова «Поющие стрелы», Ц. Галанова «Мать-лебедица», Д. Батожабая «Горные орлы», М. Жигжитова «Подлеморье», роман о периоде Великой Отечественной войны Ц. Жимбиева «Год огненной, змеи».
Важно отметить, что обращение к исторической тематике отнюдь не является попыткой ухода от современности. Оно продиктовано чувствами и идеями нашего времени. Создавая художественную биографию своего народа, писатели Бурятии приковывают внимание читателя к действительно этапным моментам истории бурятского народа, осмысление которых помогает понять его развитие в исторической перспективе. Художественное утверждение народа как творца истории, показ его силы, талантливости, возвеличивание и прославление дружбы народов - этой основы основ всех достижений народа, изображение многовековой совместной борьбы трудящихся разных национальностей со своими угнетателями, борьбы, апофеозом которой явилась Великая Октябрьская социалистическая революция, наконец, показ того, как неотвратимо назрела революция в умах и сердцах людей труда - таков основной пафос исторических романов бурятской литературы.
В совокупности они создают широкую и хронологически последовательно изображенную картину жизни народа, шаг за шагом прослеживая его путь. Особенно тщательному художественному исследованию подвергаются конец девятнадцатого и начало двадцатого веков - период пробуждения политического и классового самосознания бурятского народа, вступившего вместе с трудящимися других народов в борьбу за социалистическую революцию и за власть Советов.
Это единство идейных устремлений при большом разнообразии художественно-стилевых особенностей, присущих каждому автору, с большой наглядностью показывает поистине безграничные возможности метода социалистического реализма, дающего полный простор выявлению индивидуальности каждого писателя, его творческой манеры.
Историко-революционная тема получает дальнейшее развитие в романах «Подлеморье» М. Жигжитова. «Мать-лебедица» Ц. Галанова, «Горные орлы» Д. Батожабая, появившихся в самое последнее время.
В них авторы сумели на различном, художественно мало освоенном материале интересно и убедительно показать процесс пробуждения народов в Сибири, их активное участие под руководством большевиков в борьбе за новую жизнь.
Найдаков В. Там, где плещет Байкал. – М., 1979. – С. 113-185