Сказание о храбром баторе Сэнгэ
и его друге Сунды-Мэргэне
.
ДНИ-ГОДА ПРОХОДЯТ
Вот исполнилось сиротке
Восемь лет,
Халзаны уже на свете
Больше нет.
А Сэнгэ растет и крепнет
День за днем,
Богатырская отвага
Зреет в нем.
Не по-детски, а по-взрослому
Силен.
Не по-детски, а по-взрослому
Умен.
Всюду славится работник
Молодой,
Все умеет, всем помощник
Золотой.
Он со взрослыми сравнялся
В десять лет,
Между парнями улуса
Лучше нет!
С детских лет Сэнгэ
Как труженик живет,
В желтовойлочном шалашике живет,
Не обжора и не лакомка Сэнгэ —
В скромном глиняном горшке его обед,
Желтый чай — его любимое питье.
Никого и никогда не обманул,
За чужим добром руки не протянул,
Улигеры и предания любил,
Верным сыном своему народу был,
С ним он радости и горести делил;
Умным словом, доброй песней
Сердце-душу веселил.
Как в далеком перехода
В кровь истертого, голодного,
Истомленного верблюда рев —
Ханами порабощенного,
Пылью-грязью изнуренного,
В кожу-кости превращенного, Изможденного народа плач
Слуху сироты Сэнгэ
Постоянно слышался.
В пору зимнюю морозную
Руки-ноги задубившего,
В зной-жару непереносную
Щеки, губы иссушившего
Жизнь народа угнетенного
В память сироты Сэнгэ
Горько врезалась,
Вечно помнилась, мерещилась.
С малолетства босоногого,
Будто бисер, в ряд нанизанный, Неразлучны с детских игр еще,
Вместе выросли ровесники —
Стали сильными и ловкими
Наш Сэнгэ с Сунды-Мэргэном.
Всех друзей своих в улусе
Каждый вечер собирали,
Чтоб рассказывать друг другу
Обо всем, что увидали,
Все, что за день услыхали.
Улигер они слагали
О мучениях народа,
О делах свирепых ханов,
О расправах их жестоких,
До зари беседы длились
И друзьям вливались в душу,
Западали крепко в память,
Прямо на сердце ложились.
Так однажды засиделись
До рассвета, до восхода.
Видят — ветер вдруг поднялся,
Пыль клубами полетела.
Видят — птица-гусь садится
На макушку шалаша,
На вершину дымохода —
На высокий тооно1.
Белоснежный, словно лебедь,
Гусь запел по-человечьи:
«Маши-маши, машок!
Шуми-шуми, перо!
Чуткий ухом,
Острый слухом,
Мне внимай.
Чистый сердцем,
Твердый духом,
Светлый разумом,
Внимай!
Не щажу крыла-пера,
Выше облака парю,
Что увижу,
Что услышу,
Не скрываю — говорю!
На шелковом, изумрудном
Берегу большой реки,
На цветущем побережье,
Где кипит морской прибой,
Из детей арат-народа,
Говорят, явился батор,
Ои от ига чужеземцев
Всех людей освободил,
Золотым сияньем солнца
Человеческие слезы,
Говорят, он осушил.
Говорят, гиганта рыбу
Он поймал, распотрошил
И проглоченные рыбой
Неповинные народы,
Говорят, освободил
И домой их отпустил.
Маши-маши, машок!
Шуми-шуми, перо!
Чуткий ухом,
Острый слухом,
Мне внимай!
Чистый сердцем,
Твердый духом,
Светлый разумом,
Внимай!
Не щажу крыла-пера,
Выше облака парю,
Что увижу,
Что услышу,
Не скрываю — говорю!
О рождении героя,
О делах его великих
Говорю и повествую,
Белый Батор — дали имя
Люди запада ему».
И до самого рассвета
Вместе с юными друзьями
Жадно слушал сказ певучий
Гуся-лебедя Сэнгэ.
И, очнувшись, долго-долго
Глядя вверх, они бежали,
«Говори еще!» — кричали,
Но за облаком, за тучей
Затерялся след летучий —
Белый гусь пропал из глаз,
ГИБЕЛЬ СУНДЫ-МЭРГЭНА
Победив врага достойно,
Сирота Сэнгэ спокойно
Во главе арат-народа
Ехал рядом с верным другом,
Батором Сунды-Мэргэном.
Только горсточка осталась
От разбитых ханских полчищ,
Растерявшаяся кучка
Во главе с Сугсагалдаем,
Окруженная бойцами
Батора Сунды-Мэргэна.
Вдруг со всех сторон на войско
С визгом, топотом и ревом,
Обходя и окружая,
Навалились злые орды,
Злые орды Гургалдая.
Стрелы тучами летели,
Словно осы запевая.
И пришлось бойцам-аратам,
Долгим боем утомленным,
В новый бой с врагом опасным
Неожиданно вступать —
Грозный натиск отражать.
А упавший было духом
Жалкий трус Сугсагалдай,
Ободрясь, напал свирепо
На сражающихся стойко
Верных баторов Сэнгэ.
Снова поле битвы стонет,
Рвут, храпя, друг друга кони;
И стрела, стрелу встречая,
Расщепляется сама;
И туда, где звон булатный
Заглушает стон людской,
Опьянен отвагой ратной,
Стиснув меч магнитный свой,
Гонит мокрого от крови
Скакуна Сунды-Мэргэн.
Он врубается, как в чащу,
В гургалдаевское войско,
И летит, как скорлупа,
Медь и сталь доспехов тяжких
С баторов слоноподобных;
Верный конь грызет зубами
Вражью конницу свирепо
И несет Сунды-Мэргэна,
Как по улице пустой.
Вдруг заржал красавец хрипло,
Закричал хулэг протяжно —
Звук унылый и тревожный
Горы дальние потряс,
И Сунды-Мэргэн отважный
Уронил свой меч магнитный,
Из груди могучей вырвал
Десять злых пернатых стрел,
Покачнулся, ослабел
И, седло свое покинув
Первый раз за всю войну,
На ковыль, покрытый кровью,
Лег, прерывисто дыша.
Часто-часто подымалась
Окровавленная грудь,
Трудно-трудно разжимались
Два ряда его зубов;
Лишь чуть-чуть приоткрывались
Веки батора на миг,
Еле-еле шевелился
Остывающий язык.
Но Сунды-Мэргэн недаром
Был великий человек.
Он собрал все силы духа,
Прежде чем уйти навек,
И сказал: «Сэнгэ, товарищ!
Лучший друг мой с детских лет!
Ты сражайся, не сдавайся,
Хоть меня с тобою нет:
Лучше смерть, чем подлый плен...»
И умолк Сунды-Мэргэн,
Взгляд орлиных глаз
Навсегда погас,
И еще прекрасней стало,
И еще светлей сияло
Мертвое лицо бойца,
Сына бедного народа,
Силача и храбреца...
Битва бурей бушевала.
Вел Сэнгэ неравный бой,
Вдруг ушей его коснулся
Голос друга громовой,
И тогда Сэнгэ увидел
Без хозяина коня,
Что скакал по полю битвы,
Опустевшим и ненужным,
Пыльным стременем звеня.
И тогда Сэнгэ увидел
Друга детства на земле,
На утоптанном конями,
На кровавом ковыле.
Вновь осиротевший воин
С непокрытой головою —
Медный шлем держал в руке,—
Над убитым молча стоя,
Мыслью-памятью витал
В самом дальнем далеке.
Но в своей великой скорби
Новой силой окрылен.
«За народ, за край любимый
Кровь и жизнь свою отдам!» —
Так Сэнгэ воскликнул громко,
И Сунды-Мэргэну клятву,
Клятву батора принес.
Он стоял над прахом павшего,
Звон мечей крепчал и рос.
Вдруг средь гула нараставшего
130
Ветер крик врагов донес
До ушей Сэнгэ стоявшего —
Это был самодовольный,
Бьющий в сердце дикий рев
Торжествующих победу,
Наседающих врагов...
Но, сердца опытного друг,
К Сэнгэ явилась память вдруг
Сюда, на поле боя,
Где люди падали вокруг,
Где воздух рвал щемящий звук
Шипенье стрел и стали стук,
Где стыли зрение и слух,
Свидетели смертельных мук
И труса и героя.
Орлиный голос зазвучал
В ушах Сэнгэ-хубуна
«Коль нужен я —
Зови меня,
Когда беда случится...»
Так говорила птица.
И взял Сэнгэ бумажный лист,
Разгладил на колене
И наконечником стрелы
Он вывел первый знак,
Второй к нему присоединил,
А ко второму — третий.
«Несчастный мой арат-народ,
Так написан Сэнгэ,
Сражаясь, падает и мрет,—
Так написан Сэнгэ,—
Одолевает Гургалдай.—
Так написэт Сэнгэ.—
О Белый Батор, выручай!» —
Так написал Сэнгэ.
Так написал концом стрелы
Сэнгэ, премудрый батор,
Своею кровью молодой
От имени народа.
Меж тем как двигалась стрела
По белому листу,
Уж крылья горного орла
Шумели на лету;
На поле битвы тень легла,
Кружила и парила,
И вот уж птица, опустясь,
С Сэнгэ заговорила:
«Я здесь. Я твой услышал зов.
Вели — я ко всему готов,
Приказывай скорей!»
И сказал Сэнгэ орлу:
«Знаменитому герою,
Помогающему бедным
Лошадей приобретать,
Обездоленным сиротам
Счастье-долю находить,—
Знаменитому герою,
Кто у западных народов
Белым Батором зовется,
Отнеси-отдай письмо.
Быстро взмахивай крылами,
Прорезай седые тучи,
Словно молния лети!»
...Многомудрый юный батор
Пополам согнул бумагу
И еще раз пополам,
А потом своей печатью
Засургучил-запечатал.
Взял орел посланье в клюв
И, расправив-развернув
Крылья-перья маховые,
В небо прянул, как стрела,—
Только видели орла.
Пребывал теперь в надежде
Юный батор на спасенье,
А сраженье шло как прежде —
Под конями степь дрожала,
Будто при землетрясенье.
Людоедка-смерть пожрала
Много доблестных аратов,
Но Сэнгэ, не дрогнув, принял
Эту горькую утрату,
Только стал он трижды твердым
И, аратов ободряя,
Во главе народа стоя,
Беззаветно храбро дрался
Против войска Гургалдая.
Батожабай Д. Сказание о храбром баторе Сэнгэ и его друге Сунды_Мэргэне
Поэма, Улан-Удэ, Бурят.кн.изд-во, 1988.-144с.
